Немертвая

[~Нарцисса~]

* * *

Я почуял их сразу. Очень много людей. Лошади. Какая-то скотина... Если бы я не был уверен, что не могу сойти с ума, я решил бы, что это бред.
Я покинул замок восемь дней назад. Если бы не приказ, я покинул бы его в то самое утро, когда в низкое серое небо на юго-западе ударил столб золотого света – и тяжелая пелена разошлась, как плоть под ударом меча, ослепительно белой раной. Я стоял у окна и смотрел в небо, туда, где раскрывались над столбом света два крыла уже совсем по-зимнему белых облаков, и не верил своим глазам. Столько лет. Неужели я дотянул до этого дня?..
Восемь дней назад я услышал зов. Его зов, я знал точно, хотя это тоже было бредом – все мы знали, что Он был убит, но после того, что я видел своими глазами из окна замка, я готов был поверить во что угодно. Он приказывал всем нам покинуть свои посты и явиться к Нему. Я схватил меч и пошел.
Меня хватило на четыре дня. Я упал. Я знал, что так будет.
Из последних сил я перевернулся на спину. Я лежал и смотрел в небо – надо мной оно все еще было серым и низким. А на юге продолжала расти дыра в пелене. За полтора месяца она выросла вдвое, не меньше. Я лежал на спине и думал о том, что не дотянул какую-то неделю или две, что не смогу выполнить новый приказ, что моя окончательная смерть найдет меня здесь, посреди вымершего села... Черная птица с длинным клювом по глупости прилетела клевать мою мертвую плоть. Лишь потом, выковыривая перья из зубов, я подумал, что это первая птица за шестнадцать лет...
На восьмой день я вышел к Восточному Пути – и почуял их приближение. Я надвинул капюшон пониже и вышел на середину дороги. Всадники ехали медленно, за ними тянулись несколько груженых телег, многие люди шли пешком. Я положил меч перед собой и развел руки в стороны. Один из всадников поднял руку, жестом велел остановиться. Лошади тревожно зафыркали.
- Назови свое имя, путник, - выкрикнул другой, молодой крепкий парень в неплохом доспехе, при мече, скорее всего, охранник. Четверо охранников и тот, что приказал остановиться, на голову ниже других, укутанный в плащ, с каким-то кольцом на поднятой руке – возможно, маг. Надеюсь, что не маг Плоти.
- Мое имя – сэр Лайонел Ранкорн, я служил королю во время Внезапной Войны. Полтора месяца назад я увидел свет на юге и шел к нему. Я прошу вас помочь мне добраться туда, - я указал рукой на пятно чистого неба.
- Откройте лицо, сэр Лайонел.
Ожидаемо.
- Я тяжело болен, и лицо мое изуродовано, позвольте мне не открывать его. Моя болезнь не заразна и ничем вам не угрожает. Я так же не прошу у вас ни воды, ни пищи – лишь помочь мне попасть туда, где светло, если место это охраняется, попросить за меня стражу.
Всадники переглянулись, охранник сказал что-то тому, что в плаще, - я не расслышал слов. Тот, что в плаще, спешился, не смотря на попытки охранников остановить его, и подошел ко мне, откинул капюшон.
Женщина. Молодая, золотоволосая. Тусклые зеленые глаза смотрят пристально, изучающее. Плащ заколот дорогой фигурной брошью. Кольцо на руке – странное, камень потускневший, неправильной формы, как будто расколотый, - вроде и магическое, но... обручальное?
- Вам повезло, что я путешествую не с той охраной, что обычно, - спокойно сказала она. – Вас сопроводят в Возрожденную Столицу, согласно указу короля и распоряжению архимага, любому желающему может быть дано разрешение жить в Возрожденной Столице, если будет доказано, что он не представляет угрозы для мирного населения.
Я не знал, что сказать. Короля... архимага... Возрожденная Столица. Если бы я не был уверен, что не могу сойти с ума...
- Невозможно. Этого просто не может быть, король и оба принца...
- Коронован ближайший наследник, - спокойно ответила женщина. – Я баронесса Ланкорт, советница короля и ученица главы магического совета. Снимите капюшон.
- Я прошу вас, леди, позволить мне...
- Это приказ.
Я не хотел этого.
Я откинул капюшон. Охранники, хоть и не сумели скрыть ужаса, среагировали мгновенно – мне в грудь смотрело четыре арбалета. На лице баронессы не дрогнул ни один мускул.
- Как давно вы ели, сэр Лайонел?
- Сегодня утром, - теперь уже я был удивлен.
- Я охочусь на ворон, - добавил я на всякий случай.
- Умно, - кивнула баронесса. – Мы не везем с собой никакой мелкой живности, только свиньи, и мы не собирались резать их в пути... Вам придется дождаться, пока мы станем на ужин. Когда мы прибудем в Возрожденную Столицу, я провожу вас к архимагу. Пока что вы поедете в повозке, вам приказано лежать и не двигаться до поступления новых распоряжений. Вам запрещается причинять кому-то вред.
Я кивнул. Этот приказ никак не противоречил зову, если только там нет другого архимага.
Баронесса повернулась к охране:
- Опустите оружие. Идемте, сэр Лайонел, я провожу вас, - она окинула взглядом побледневшую охрану. – Не бойтесь.
Слова, теплые, как молоко, вкус которого я уже не помню, разлились и наполнили воздух. Стало тихо и спокойно, как будто я уже был там, под чистым небом. Четыре крепких парня вздохнули с облегчением.

На ночь стали прямо посреди Дороги. Разожгли костры, потянуло жареным мясом и сытыми людьми. Лежал на спине и смотрел в низкое небо.
- Доброй ночи, сэр рыцарь.
Баронесса Ланкорт подтянулась на одной руке и залезла на телегу. Во второй она держала флягу.
- Держите, все, что собрали. Эти люди не привыкли правильно резать скотину, так что негусто. Но до Столицы вам должно хватить.
Я выпил все до последней капли. Я так не пировал лет восемь.
- Я не предлагаю вам коня – они вас боятся, - баронесса развела руками. – Да и мою охрану вы будете смущать, эти новые, они не привыкли к обществу подобных вам. Я полагаю, будет лучше для всех, если вы останетесь в повозке.
Я кивнул, вытер губы рукавом.
- Скажите, там есть... другие? Кроме меня... я ведь не первый из Немертвой, кого вы встречаете...
- Не первый, - спокойно ответила она.
- Сколько нас осталось? Скольких вы видели?
- В Возрожденной Столице - один. Еще одного я видела издали полгода назад. Вот еще вы. Думаю, вас сталось не так уж и мало.
Я кивнул.
- Он позвал нас, - пояснил я. – Я держал свой замок на севере отсюда. Восемь дней назад архимаг позвал нас всех.
- Значит, скоро вы все придете в Возрожденную Столицу, - баронесса забрала пустую флягу. – Возможно, архимаг сделает из вас свою личную охрану.
- Вам не известно, зачем он нас позвал? – решился спросить я.
- Откуда мне знать, - пожала плечами баронесса.
- Простите. Просто я подумал... в ыже Его ученица, вдруг Он вам говорил...
- Я не виделась с ним двенадцать дней, так что я тоже не в курсе его недавних решений. Через два дня мы прибудем на место, сами и спросите.
Я подумал, спрашивать или нет, а потом решился:
- Вы не боитесь меня...
Баронесса хмыкнула:
- Вы мне ничего не сделаете. Я советница короля и ученица архимага и я отдала вам приказ.
- Да, конечно, - я подбирал слова. – Вам известно, судя по всему, больше чем мне, вы сказали какие-то правильные слова, но дело не в том. Вам не страшно... вы не испытываете никаких неудобств, находясь рядом со мной. Тогда, во время Внезапной Войны, мы сражались бок о бок с живыми – с рыцарями, с полководцами, храбрыми людьми. Они тоже были над нами и тоже знали, что мы не смеем причинить им вред, пока они верны архимагу, но они все равно нас боялись. Они сторонились нас, старались не встречаться с нами взглядом... Я не знаю, как это объяснить.
Она как-то странно, отрешенно улыбнулась:
- А как же маги Плоти?
- Младшие маги плоти тоже держались встороне, - вспомнил я. – К тому же, вы не маг Плоти. Вы маг Духа. – Я догадался. – Вы прогоняете свой страх?
Баронесса расхохоталась.
- Отдыхайте, сэр Лайонел, - наконец выдохнула она. – И не сочиняйте всякую ерунду.

Утром к лагерю вышли четверо живых – один мужчина и три женщины. Баронесса поговорила с ними и позволила присоединиться к своим людям. Когда они проходили мимо моей повозки, то резко ускорили шаг, и лишь самая молодая, совсем еще девочка, задержалась и долго меня рассматривала, пока самая старшая – похоже, мать двух других, не оттащила ее за руку.
Мне было разрешено покидать повозку, и я выпросил разрешения идти рядом с лошадью баронессы.
Я вдруг понял, как давно я ни с кем не разговаривал. Я расспрашивал обо всем: о молодом короле, о людях, которые дожили до этого дня, об архимаге, которого все считали погибшим.
Леди Ланкорт отвечала уклончиво, никогда не вдавалась в подробности. Меня не оставляло странное чувство, будто возрождение нашего маленького погибшего мира, хоть и занимало всю ее, однако не делало баронессу счастливой. Больше всего она не любила говорить о том, как магам удалось прорвать пелену. Почему-то мне казалось, что она сама стояла там, в кругу магов, когда луч ударил в небо, но спросить ее напрямую я так и не решился.
После полудня мне было велено возвращаться в повозку.
Вечером мне снова принесли флягу – на этот раз один из охранников баронессы. Парень постучал по борту телеги, закинул флягу и быстро ушел, не оглядываясь в мою сторону.
Я вытер губы рукавом, взял пустую флягу и пошел к большому костру на краю лагеря, но баронессы Ланкорт там не оказалось. Я нашел ее неподалеку. Баронесса сидела, облокотившись на колесо большой повозки, и чистила грязь со своих сапог широким кинжалом. Рядом с ней на земле лежал тонкий изящный клинок, светившийся ровным голубоватым светом.
- Садитесь, Ранкорн, - бросила баронесса. – Так и быть, поразвлекаю вас еще.
Я сел напротив. Мне было неловко утомлять ее разговорами, и я какое-то время сидел молча.
- Почему вы сами чистите свои сапоги?
- Почему бы и нет? Я умею пользоваться ножом и сама в состоянии это сделать, так зачем мне просить кого-то?
Я боялся снова спрашивать про короля, про дыру в пелене. Я смотрел, как она вытирает с тонких пальчиков комья грязи, как трет заношенным кружевным рукавом бледный угловатый камень на своем кольце... все-таки, обручальное.
- Почему ваш супруг не сопровождает вас?
- Я перевожу людей из шахт в Возрожденную Столицу, - с неизменным спокойствием ответила она. – Когда я прихожу к шахтам в обществе моего мужа, желающих идти с нами гораздо меньше.
- Его не любят? – удивился я.
Баронесса улыбнулась краешком губ:
- Вас, сэр Лайонел, тоже не очень любят, иначе сплетни о моей личной жизни уже достигли бы ваших ушей.
- Простите, - я отвел глаза. В самом деле, я и так утомил ее своими расспросами, а теперь еще и лез в ее жизнь.
- Я не виделась с ним тринадцать дней, - проговорила она. - Я надеюсь, что за это время он ничего себе не сломал.
- Ваш супруг – счастливый человек, - сказал я зачем-то.
Ее тусклые зеленые глаза сузились.
- С чего вы взяли?
- У него молодая, красивая и храбрая жена, - я пожал плечами. - По-моему, это повод быть счастливым.
- Вы бы стали намного счастливее, если бы были женаты?
Вопрос – как пощечина.
- Я мертв, - ответил я. – Я мыслю, действую, но плоть моя мертва. Вы и сами знаете, кто я такой. Мои жена и дети погибли при Первом Ударе, и я рад, что они не видели меня таким. Моя смерть – необратимое событие, и, прошу вас, не стоит мне об этом напоминать.
- Ламент, - сказала она с той же грустной улыбкой.
- Что?
- Фамилия моего мужа.
- Невозможно, - я даже почувствовал какой-то укол обиды. – Зачем вы лжете? Могли бы просто не отвечать. Я знал эту семью, все сыновья графа Ламента мертвы.
- Да что вы говорите?! – в ее глазах блестнул какой-то торжествующий огонек. Баронесса обтерла нож и спрятала его за пояс.
- Я говорю то, что знаю, - я поднялся. – Простите, что досаждаю вам своей болтовней, леди. Я, наверное, в самом деле, злоупотреблял вашим гостеприимством.
Я хотел уйти, но этот ее взгляд меня остановил. Она по-прежнему сидела на земле, спокойная и глубоко несчастная. Я не понимал, что такого сказал и чем задел ее, но если секунду назад меня оскорбила ее ложь, то теперь я чувствовал себя виноватым перед ней.
- Простите меня, - проговорил я. - Простите, это все равно не мое дело. Вы, вообще, не должны отвечать на мои расспросы. Просто я действительно знал Ламентов. Они все действительно мертвы. Старый граф всегда верно служил королю. Он умер в своей постели за пять лет до Внезапной Войны, передав замок старшему сыну. Тот там и погиб, защищая замок от врага. Двое средних сыновей графа пали в бою за Сожженную Столицу. Младший шел в первой волне немертвой пехоты, и я горжусь тем, что сражался с ним плечом к плечу.
Я запнулся. Баронесса по-прежнему смотрела на меня с той же странной, отрешенной улыбкой. Она не испытывала никакого неудобства в моей присутствии, смотрела на меня прямо, ни чуть не смущаясь, так, будто я был такой же живой, как она.
- Вы либо лжете, либо сумасшедшая, - сказал я.
Она молчала. Я развернулся и пошел прочь.

Я лежал в повозке и смотрел в небо. Меня везли туда, откуда я впервые услышал зов десять дней назад, где нас всех ждал архимаг, однажды создавший нас, немертвую пехоту, рыцарей, добровольно прошедших страшный ритуал – чтобы продолжать сражаться на проигранной войне, когда мертвых стало больше, чем живых.
Мне было нечего терять. Мне было тридцать два. Моя семья, мой король и моя страна погибли. Я хотел одного – мести. Я не решился пойти в первую волну. Не знал, что из этого выйдет. Да и страшно это было – умирать. Потом нам показали тех, кто решился... Я никогда не был в обиде на тех, кто остался в живых, за те страх и отвращение, которые они к нам испытывали. Я сам испугался. Я помню младшего Ламента, четвертого сына графа, никогда не претендовавшего на отцовское наследство и титул, высокого широкоплечего парня двадцати шести лет, служившего в королевской гвардии. Это он сказала тогда: «Если мне пообещают, что после моей смерти мой труп продолжит рубить врага, я согласен на смерть». Это он был в числе первых десяти решившихся.
Нам позволили даже поговорить с первой волной. Так сложилось, что я говорил именно с Ламентом. Он сидел в темной комнате и вырезал из дерева рукоятку для ножа. У него были ярко-желтые глаза с вертикальными зрачками и острые звериные зубы, но поразили меня не они, а невероятная бережность, с которой он выводил мелкий узор на мертвом дереве. Мертвыми пальцами...
Я спросил его:
- Как это?
Он ответил:
- Никак.
Он был прав.
Я больше не виделся с баронессой. Мне было страшно думать об этой странной молодой женщине, ставшей одновременно женой и вдовой немертвому рыцарю Ламенту. Я не мог отделаться от мысли о том, как с той же бережностью его широкие ладони ложатся на точеные плечи баронессы... меня передергивало, потому я старался не думать о ней вообще. Я предпочел бы запомнить ее красоту и то тепло, с которым она говорила своей охране: «Не бойтесь». Зачем ей это?.. Почему, она ведь молода, красива, зачем?.. Или все же солгала? Я старался представить, как она стоит в кругу магов, когда из земли в небо бьет золотой луч – и прорывает пелену Мути, как светлы ее глаза и легка улыбка. Но я помнил только тоску, отпечатавшуюся на ее лице. А будет ли она когда-нибудь счастлива?..
На мою щеку упал тонкий лепесток пепла, рассыпался. С неба падали тысячи серых хлопьев. Купол пелены разрушался, осыпался прямо надо мной, дыра разрасталась каждую секунду, а через дыру проглядывало высокое зимнее небо. Я смотрел и смотрел вверх, а оттуда смотрело на меня бледное и измученное, уставшее и очень спокойное солнце.

Мы прошли кордон поздно вечером. Лагерь разбили сразу за постом. Я все же решил попрощаться с баронессой, но не нашел ее. В лагере распоряжался теперь мужчина, которого я раньше не видел. Он отшатнулся от меня, когда разглядел мое лицо, и посоветовал поспешить, если я хочу увидеть леди Ланкорт, потому что она только что отправилась домой.
Я не хотел ее видеть, но счел, что поскорее покинуть лагерь будет верным решением.
Я шел по узким улицам с одинаково квадратными двухэтажными домами. Я помнил эти места – здесь когда-то жили ремесленники и кузнецы, дальше была рыночная площадь. Сейчас эти ветхие здания, чудом уцелевшие во время Внезапной Войны, стали домом для тех немногих, кто дожил до этого времени и может теперь своими глазами наблюдать, как умирает Муть. За моей спиной поднялось над рваной границей пелены зимнее болезненное солнце.
Улочка вывела меня на мощеную площадь, окруженную зданиями в три и четыре этажа. Где-то здесь... нет, зов вел дальше. Я пересек площадь, свернул в странные деревянные ворота, раскинувшие створки-крылья, и вышел из внутренней части городка во внешнюю. Раньше, когда здесь была стена, ворота вели именно туда. Теперь все было совсем по-другому...
Я остановился перед дверью. Дом в два этажа, плоская крыша, такой же, как и все другие. Я постучал.
Дверь приоткрыли, в щелочку высунулся паренек:
- Вам кого?
- Я ищу господина архимага, - я надвинул капюшон пониже.
- Да, он здесь, погодите, - паренек открыл дверь, поспешно пряча за спину мясницкий топорик.
- Хорошо ты гостей встречаешь, - не удержался я.
- А я что! – паренек потупился. – А вдруг вы не гость, а кто похуже?! Хозяин, вон, болеет, да и не сможет он больше, наверное, как раньше...
Парень показал руками, как кто-то то ли раздавливает куриное яйцо, то ли как разрывает ломоть хлеба.
- Ты позовешь господина архимага? – перебил я.
- Да в гостиной он, сейчас я, мигом сбегаю.
Я подумал, что парень не зря брал с собой топорик. Я, в самом деле, не самый приятный гость. Правда, топорик бы ему не помог все равно.
Я сел на широкую деревянную лавку с резными подлокотниками. Все было странно, непривычно. Уютно. В доме жили, дом отчистили от тех шестнадцати лет запустения, в доме поставили красивую резную лавку – и нашелся же кто-то, у кого было время и силы вырезать узорчатые подлокотники...
Архимаг появился даже слишком быстро. Я подскочил. Передо мной стоял мужчина лет пятидесяти, статный, с аккуратно подстриженной бородкой и светлыми волосами с проседью. Если бы не зов и приказ, я бы не узнал в нем архимага. Я склонился перед ним.
- Хорошо, - сказал он, - ступай к Магическому Совету. Полежишь в подвале, пока другие подойдут. Там для вас уже должны были подготовить помещение.
Я снова поклонился и направился к выходу.
- Впрочем, постой, - сказал архимаг. Я замер у двери. На большом деревянном сундуке лежал дорожный плащ с дорогой фигурной брошью. К широкому капюшону пристали два вьющихся золотых волоска.
- Как твое имя, рыцарь?
- Лайонел Ранкорн.
- Слушай меня, Ранкорн. Ты будешь встречать новоприбывших. Чтобы они все не шли ко мне, делать мне больше нечего – каждого лично приветствовать. Ты передашь им, что Его Величество король Джеймс Первый выражает свою личную благодарность немертвой пехоте за преданность и отвагу и повелевает находиться в отведенном помещении здания Магического Совета, дожидаясь окончательного расформирования.
- Расформирования?
Я ожидал чего-то подобного.
- Да, рыцарь, вы славно послужили своему королю и будете расформированы.
- Значит, мы прекратим существовать, - закончил я вслух. За спиной архимага открылась дверь.
- Ваше Могущество, завтрак же стынет!
Молодая золотоволосая женщина в чистом светлом платье перевела взгляд на меня. Ее ясные зеленые глаза светились теплом и радостью.
- Здравствуйте, Ранкорн. Уладили свои дела? – лицо ее озарила светлая и легкая улыбка. – Присоединяйтесь к нашей трапезе, я распоряжусь, чтобы вам чего-нибудь достали.
Архимаг тяжело вздохнул:
- Анжелика, ну...
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, потом архимаг махну рукой:
- Раз хозяйка приглашает вас за стол, Ранкорн, то я, так и быть, даже покажу вам, что вас ждет после расформирования.
Баронесса развернулась на каблуках и скрылась за дверью. Архимаг кивнул мне:
- Давайте, пока я не передумал.
Я последовал за ними и оказался в просторной гостиной с длинным обеденным столом, во главе которого сидел молодой черноволосый мужчина. Он поднял на меня глаза – ярко-голубые, с круглыми зрачками - и удивленно вскинул брови.
- Это сэр Лайонел Ранкорн, он прибыл в Столицу вместе с нами, - сообщила баронесса.
- Да, я его знаю, - проговорил мужчина и чуть пошатываясь, будто тело его не слушалось, поднялся из-за стола. Баронесса кинулась его поддержать, но он бережно положил широкую ладонь на ее точеное плечо и усадил ее на место:
- Я сам, пожалуйста, я уже третий день хожу, - и, опираясь на спинки стульев и стол, он подошел ко мне и протянул руку. – Здравствуй.
Я протянул ему руку в ответ. Наши кисти сомкнулись на запястьях друг друга, и я почувствовал под своей ладонью частый горячий пульс.
Я спросил его:
- Как это?
Он ответил:
- Не знаю. Сложно описать словами.
Он был прав.




















 

запись создана: 20.12.2011 в 01:18

@темы: такое, проза, Муть